Введение
В изучении любых проявлений культуры, науки и цивилизации в целом человеческой мысли приходится пользоваться какой-то периодизацией. Во-первых, потому что это удобно: гораздо легче объяснить схожие процессы, к примеру, происходившие в искусстве Европы XIV–XVI веков, воспользовавшись терминами Итальянского и Северного Возрождения. Во-вторых, разделение на эпохи отвечает одной из древнейших задач любой науки – обнаружению причин и следствий различных явлений. Выделяя эпоху, исследователь так или иначе помещает ее в традицию предыдущего развития, объясняя уникальные черты определенными предусловиями.
Однако есть одна эпоха, вокруг которой не прекращаются дискуссии относительно ее определяющих свойств, хронологических рамок и вообще права на существование. Это наш нынешний исторический период или современность. Совершенно очевидно, что после Второй мировой войны глобально и во всех сферах человеческой жизни стал устанавливаться порядок вещей, принципиально отличный от всех предыдущих эпох. Однако надо признать, что у образа жизни жителя современной европейского государства, сейчас, в 2020‑х годах, столько же (если не больше) различий с его дедами и бабушками. Где же тогда начинается современность и что делает ее «современной»? Данная статья будет посвящена тому, как на эти вопросы искали ответы классические западные и сегодняшние отечественные исследователи.
Постиндустриальное общество
Профессор Гарвардского университета, американский социолог Дэниел Белл был автором одних из главнейших работ в области изучения современного общества. В своих трудах он пытался исправить недостатки марксистского формационного подхода, который был популярен в западных левых университетских кругах. Проблема марксистских представлений была в универсальной экстраполяции порядка развития «феодализм – капитализм – социализм» без учета исторических особенностей развития тех или иных государств. Также, по мысли Маркса, переход к социализму путем революции должен был неизбежно произойти в наиболее развитых в промышленном отношении странах. Но ко второй половине XX века было ясно: едва ли стоит ожидать прихода социалистов к власти по всему миру.
Поэтому Белл пытался создать такую периодизацию, которая включала бы в себя экономическое развитие, но базировалась не на формах собственности. Предложенная им концепция включала три ступени развития общества – доиндустриальное, индустриальное и постиндустриальное, где последняя обозначала современную Беллу эпоху. В чем заключались ключевые особенности постиндустриального общества? В статье «Социальные рамки информационного общества» американский профессор пишет, что поворотным моментом для перехода в новую эпоху стало слияние технологий и науки. Раньше, в XIX веке, изобретательство «было сугубо эмпирическим процессом проб и ошибок, время от времени озаряемых блистательными прозрениями». Великие инженеры того времени, такие как Белл, Эдисон или Бессемер, не имели высшего образования в своей области и не изучали текстов ученых.
Напротив, современное развитие технологий неразрывно связано с наукой. И апогеем этого слияния стало изобретение компьютера, изначально инструмента для вычислений, алгоритмов и моделей в науке. Такая «интеллектуальная технология», как пишет Белл, просто не могла не отразиться и на функционировании общества. Компьютер как механизм для обработки информации в экономической и политической сфере призван анализировать разные программы управления рынком и государством. Поэтому в постиндустриальном обществе невероятно возрастает роль информации и знания, вытесняющих с пьедестала собственность.
Повсеместная информатизация перемещает рабочую силу в сферу услуг, всё меньшей становится роль ключевых фигур индустриального общества: руководителей промышленных предприятий, рабочих, предпринимателей. Белл пишет о формировании новой «элиты знания»: ученых, экономистов, технократов, которые «ставят проблемы, инициируют новые вопросы и предлагают технические решения для возможных ответов». Новые элиты гораздо более открыты, благодаря своей эгалитарной природе и распространенности образования. Тем не менее, по мнению Белла, интеллектуалы не занимают место политиков – тех, за кем остается финальное право выбора.
Концепция постиндустриального общества Белла со временем стала всё чаще объединяться с идеей, в названии которой есть та же приставка, – постмодерном, то есть буквально «после-современностью». Впрочем, сами эти термины, постмодерн и постиндустриальный, вошли в обиход уже в 80‑х годах прошлого века. Поэтому нам сегодня мысли, высказанные Беллом, кажутся не революционными, но мейнстримными, если не сказать самоочевидными. А развитие социальных сетей и стриминговых платформ вряд ли мог предсказать кто-то из социологов 40 лет назад. И как же тогда быть с новым XXI веком, который хронологически и по техническому прогрессу идет после постмодерна?
Усталость от постмодерна
Один из главных российских исследователей современной культуры и феномена современности, руководитель сектора социальной философии ИФ РАН А.В. Павлов назвал свою монографию 2019 года «Постпостмодернизм». Павлов анализирует главные теоретические проекты, сформулированные за последние 30 лет и нацеленные на преодоление постмодерна. Приблизительно до начала XXI века постмодерн был «парадигмальным представлением о том, что точно никто не знал». Несмотря на частое использование этого термина, почти никто не занимался его осмыслением.
Так продолжалось, как пишет Павлов, до момента публикаций работ Зигмунта Баумана, в том числе его «Признаков постмодерна». После многолетних исследований в области социальной философии и культурологии, Бауман приходит к неутешительному выводу, что «повествовать о постмодерне не только не просто, но фактически невозможно». Концептуальный хаос вокруг этого термина буквально не дает возможности внести какой-то порядок в дискурс о постмодерне. И, констатировав этот факт, Бауман запустил цепную реакцию в социологических исследованиях.
В 2002 году Линда Хатчен в эпилоге книги «Политика постмодерна» прямо заявляет: «Пора наконец сказать это, пора признать: всё закончено. Постмодерна больше нет. Это была определенная конкретная историческая эпоха, и теперь нам нужен новый язык описания». А американский профессор Джеффри Нилон разрабатывает свою авторскую концепцию «капитализма прямо сейчас» о коренных изменениях экономики в цифровую эпоху. Свою главную работу, посвященную этой теме Нилон озаглавливает «Постпостмодернизм, или Культурная логика актуального капитализма».
Все эти бунты против прошлой, ушедшей эпохи А.В. Павлов объединяет под зонтичным термином «постпостмодернизма», в котором больше 15 разных представлений и языков для описания современности. Но российский ученый не считает такое разнообразие помехой для изучения данной концепции. Напротив, это наталкивает Павлова на два главных вывода в отношении постпостмодернизма. Во-первых, столь разные сторонники этой концепции все-таки работают сообща в своей критике устаревшей постсовременности. Доказательство тому – вышедшая в 2015 году антология, объединившая подавляющее большинство работ в этой области. Во-вторых, Павлов говорит, что все эти авторы признают существование постмодерна, которое многие предшествующие исследователи и теоретики оспаривали. Таким образом, они хотя бы и негативно, но признают существование принципиально нового, отличного от раннего XX века, состояния культуры. Подводя итог, я хотел бы снова подчеркнуть важность периодизации для культуры и науки. Для нас принципиально понимать свое место в мире, осознавать то время, в котором мы живем. Современная дискуссия вокруг постмодернизма ясно демонстрирует это. Однако ускорение технического и культурного развития приводит к тому, что многие концепции всё быстрее оказываются устаревшими. Социологам и философам приходится постоянно осмыслять эти изменения, в результате чего рождаются такие сложные и комически большие термины вроде «постпостмодернизма». Но нельзя относиться к ним несерьезно, просто как к модным словам. Напротив, необходимо исследовать эти новые теории и представления, всесторонне учитывая и технические, и культурные характеристики современности.
