Есть в центре Рима дворец, построенный ровно 400 лет назад в 1622 году великим Бернини, с непривычно современным названием – Дворец пропаганды. На латыни propaganda – «распространение», а во дворце Папа Римский расположил специальную службу, занимавшуюся распространением идеалов католицизма в те годы кровавого противостояния с еретиками-протестантами. И всё, что мы привыкли называть идеологической работой, – всё оттуда, из этого приземистого здания на углу знаменитой Испанской лестницы.
Идеология, как отмечал Александр Зиновьев, присутствует в человеческом обществе всегда – такова особенность его функционирования. Разница лишь в том, заявляется ли она явно, во весь голос, или влияет на умы скрыто, иногда даже под лозунгом деидеологизации. Россия, после десятилетий колебаний, выбрала наконец первый путь, и вскоре, как пишут СМИ, в вузах появится целая соответствующая дисциплина. Примечательно, что начинаться она будет с исторического блока, курировать который вроде бы поручено Владимиру Мединскому.
В Беларуси такой расклад существует давно: и студенты изучают, и учебники пишутся, и важность исторического прошлого для формирования картины настоящего осознается на самом верху настолько, что нынешний 2022 год президентским указом объявлен Годом исторической памяти.
Идеология, несомненно, базируется на истории, но ей важна не сама история в смысле объективных фактов, а их морально-этическая оценка по принципу «хороший-плохой». Если для историков допустимо отмахнуться от исторического деятеля, сказав: «Неоднозначная фигура», – то идеологи должны точно знать, запишем ли мы его в образцы для подражания или в объект для праведного гнева.
Лучший из наилучших
Это только в вопросах античного Рима две тысячи лет единодушие: Октавиан Август – счастливейший, Траян – наилучший, – а вообще исторические персонажи в оценках кочуют туда-сюда, иногда из лагеря в лагерь. В России, например, когда-то лучшим Рюриковичем считался Владимир Мономах – за то, что последним был из могучих киевских правителей, да еще, на манер Марка Аврелия, философ. Впоследствии, однако, свое место безвозвратно уступил признанному в нулевых «Именем России» Александру Невскому, отстоявшему русскую государственность против угрозы с хищного Запада. В Беларуси, конечно же, самый показательный пример – это многострадальный Кастусь Калиновский, лидер Январского восстания 1863 года. В Российской империи его, революционера, бунтовщика, понятное дело, характеризовали исключительно в черных тонах. Для Советской власти он, наоборот, стал героем, сами отцы марксизма-ленинизма лестно отзывались о нем как о предтече социал-демократии (все из-за того, что во время казни, будучи названным в приговоре дворянином, Калиновский ответил: «У нас нет дворян, все равные»), а на национальной киностудии «Беларусьфильм» в 1920‑е вышла лента, где его впервые назвали по-народному, Кастусем, хотя ни сам он, ни его современники никогда так его не называли. Миф о народном белорусском Кастусе, герое, наиболее полно олицетворяющем национальный дух, прочно закрепился тогда в массовом сознании. С распадом СССР грянуло переосмысление: в Беларуси Калиновского официально характеризуют с большой осторожностью за перегибы его повстанцев относительно православного населения (известные, кстати, всегда: об убийствах православных во время Январского восстания упоминает Владимир Короленко в своих мемуарах «История моего современника»), в перезахоронении его праха в 2019 в Вильнюсе высшие должностные лица РБ не приняли участие, а в России Калиновскому открыто предпочитают его противника, Михаила Муравьева, имевшего, мягко говоря, не лучшую репутацию даже при жизни, но сделавшего исключительно много для русификации региона и его более тесной интеграции в пространство империи. Калиновский теперь однозначным героем является разве что для представителей белорусской оппозиции, особенно демонстрирующей антироссийские взгляды, – белорусы, воюющие в СВО на стороне Украины, объединились в «Полк Калиновского».
В государственном же пантеоне героев, несомненно, самые почетные места занимают овеянные легендами белорусские партизаны, причем представляемые обычно как целостная группа. Подобный идеологический акцент, при всех видимых плюсах, не выглядит безупречным. Для большего психологического влияния на общество нужна возможность идентификации с героической личностью, то есть она должна быть осязаемой, иметь определенный набор черт. Фокус на партизанов, представляющих собой достаточно разношерстную страту, в которой были, как и личности «без страха и упрека», так и менее героические фигуры, размыт до грани абстракции. Иными словами, если попросить рядового белоруса на улице назвать пару фамилий конкретных партизан и описать их, в большинстве случаев он затруднится. Это мешает его идентификации с личностями, выносимыми идеологией на пьедестал героизма, ослабляет идеологический эффект. Осознавая такой недостаток, издательский дом «Беларусь сегодня», являющийся учреждением Администрации Президента РБ, в 2018 г. запустил интернет-проект «Партизаны Беларуси» (partizany.by), на основе которого с 2020 г. в просветительских целях по учреждениям образования кочуют одноименные передвижные мультимедийные выставки. В Белорусском институте стратегических исследований (БИСИ) регулярно проводят круглые столы об истории партизанского и подпольного движения в ВОВ. Активно продвигается и республиканская акция «Беларусь помнит», призванная придать героизму предков в ВОВ некоторую психологическую осязаемость. Пока, впрочем, неясно, в какой мере они будут иметь требуемый результат.
Кроме личностей, важен и выбор дат. В принципе, чтобы понять суть идеологии, достаточно взглянуть на основные государственные праздники. Видим, что во Франции 14 июля и это День взятия Бастилии, – понимаем, что идеология во Франции республиканская, основанная на ценностях свободы, равенства и братства. Видим, что в Литве 6 июля и это День коронации Миндовга первым и единственным королем Литвы в 1253, – понимаем, что Литва идеологически подчеркивает европейский вектор своего развития, т.к. коронация Миндовга – это ведь не про его триумф, а про принятие языческой окраины в единую европейскую семью, связанную прочными цивилизационными узами западной веры.
Постсоветская Россия, к слову, представляет собой особый кейс. Изначально, как символ разрыва с советским прошлым, в главный праздник выдвигалось 12 июня – день принятия Декларации о государственном суверенитете РСФСР (по аналогии, в Беларуси с 1991 по 1996 отмечали как День независимости 27 июля – день принятия Декларации о государственном суверенитете БССР). Затем интересной попыткой стало 4 ноября – день освобождения Москвы от поляков (точнее, жителей Речи Посполитой, т.е. поляков, литовцев, белорусов и украинцев) в годы Смутного времени, пока наконец максимальный народный отклик де-факто не получило 9 мая: не отмечавшаяся до 1965 года дата сейчас по праву самый грандиозный и любимый массами праздник в календаре.
9 мая – величайшая победа, открывшая России путь к превращению в сверхдержаву мирового масштаба, а еще показавшая, что Россия способна выстоять, даже если против нее силы практически всей Европы, – месседж, оказавшийся в нынешнее время очень к месту.
Идеологические искания Беларуси, в сущности, похожи. По результатам референдума 1996 года, 27 июля, как антироссийский праздник, было заменено на 3 июля – день освобождения Минска в 1944. Подобный шаг подчеркивал намерение белорусской власти сделать краеугольным камнем идеологии и патриотического воспитания подвиг предков в годы Великой Отечественной войны. Логика была предельно проста: ключевая функция идеологии заключается в интеграции общества, а что может объединить общество лучше, чем память о борьбе с фашизмом в стране, потерявшей от рук фашистов каждого третьего? Не обошлось, впрочем, и без ложки дегтя. По своему содержательному наполнению 3 июля практически полностью дублирует 9 мая, что, при незначительном интервале в 2 месяца, существенно размывает эффект обоих праздников. При этом камерному белорусскому 9 мая, несомненно, любимому населением апогею майских выходных, не хватает Красной площади и захватывающей умы визуальной картинки ежегодных парадов.
В 2021, после 25 лет штиля в этом вопросе, неожиданно была предложена еще одна дата – 17 сентября, день объединения восточной и западной Беларуси в 1939 году в ходе так называемого Освободительного похода РККА.
Шаг этот примечателен тем, что говорит о попытках белорусского руководства нащупать новую твердую почву в стремительно изменяющемся мире, освоить новые, более яркие идеологические нарративы взамен старых, которым все сложнее найти путь к сердцам родившейся без СССР белорусской молодежи. В этих попытках белорусские идеологи буквально скопировали российский опыт: праздник 17 сентября также назван Днем народного единства и также имеет антипольскую подоплеку.
В белорусском информационном поле заметно, что антипольский дискурс теснит все предыдущие. В сентябре 2022 «Белкнига» выпустила альбом лауреата премии «За духовное возрождение» Владимира Лиходеева «Единство непобедимого народа» с обширным иллюстративным материалом о жизни белорусов в период с 1921 по 1939, когда Западная Беларусь по Рижскому миру оказалась под властью Второй Речи Посполитой. Аналитики упомянутого ранее БИСИ тогда же подсчитали, сколько Польша должна Беларуси за оккупацию части белорусской территории, – на государственных телеканалах была озвучена цифра в 5 триллионов долларов. Крайней формой антипольской риторики является периодически всплывающее противопоставление партизан польской националистической Армии Крайовой белорусским.
Мотивация таких идеологических перемен очевидна. С одной стороны, белорусская власть видит в Польше извечную поддержку белорусской оппозиции – таким образом, антипольскость бьет не только и не столько по самой Польше, сколько по противникам президента Лукашенко. С другой стороны, формируя в общественном сознании негативный образ западной соседки, идеологи стремятся приостановить усилившийся в последние годы отток кадров: с 2020 Польша выдала белорусам около 450 тысяч нетуристических виз, что представляет угрозу экономической безопасности Беларуси.
Данный идеологический тренд, впрочем, кажется временным. На встрече с Александром Дугиным 18 октября 2022 Александр Лукашенко посетовал на шаткость созданной в Беларуси в постсоветский период идеологии по сравнению с марксизмом, на отсутствие идей, способных овладеть массами, подчеркнул, что попытки нащупать правильный путь еще не закончены.
Одним из самых покупаемых (по данным «Белкниги») и читаемых произведений белорусской литературы является эпопея «Колосья под серпом твоим» Владимира Короткевича. Отправной точкой этого повествования стал момент, когда главный герой, учась в середине XIX века в гимназии среди учеников разных национальностей Российской империи, осознает, что он не русский и не поляк.
Белорусская идеология в течение всего постсоветского периода заметно грешила таким антагонизмом. Оппозиционные группы выстраивали свои лозунги на фундаменте «белорус – не русский», государство взяло на вооружение «белорус – не поляк». Идеология будущего должна сместить фокус от противопоставления соседям на самоценность белорусского народа, и именно это станет идеей, как выразился Лукашенко, способной овладеть массами.
На сайте НИИРК опубликован авторский текст эксперта Павла Барахвостова. Мнение автора может не совпадать с позицией Института.
