Введение
В своей последней статье, посвященной творчеству П.Я. Чаадаева, я затронул проблемы философии истории и, прежде всего, фундаментальный вопрос о месте России в общемировых исторических процессах, о её прошлом, необходимом для понимания настоящего положения. Помимо такого ретроспективного взгляда существует противоположное измерение историософии – проективное, то есть прогнозирующее будущее развитие государства. Это традиция размышлений об идеальных государствах (например, утопии), оптимальном общественном строе — в разной степени достижимых — занимает не менее важное место в западной политической мысли.
Именно исходя из такой оптики, направленной на будущее, рассматривал общество народный комиссар просвещения Анатолий Васильевич Луначарский. Для первой трети ХХ века он был не только революционером и государственным деятелем, но и передовым мыслителем и интеллектуалом. В своих размышлениях об обществе Луначарский, в отличие от своих коллег-большевиков, чаще опирался не столько на марксистский базис, т. е. экономическое и классовое устройство, сколько на надстройку – культуру, науку и идеологию. В этой статье я постараюсь показать, какое место в преобразовании государства Луначарский отводил просвещению, а также то, в какой степени такая установка на будущее пересекается с современной политикой и историческим сознанием.
Антропологический проект
В статье «О воспитании человека нового общества» Луначарский тезисно формулирует свою программу революции. Согласно учению советского мыслителя, революция имеет своей целью прежде всего «завоевание права на просвещение». Именно просвещение способно установить «абсолютное творчество самоуправления человечества». Поэтому для Луначарского важна культурная революция: с одной стороны, борьба широких масс за право образования, с другой стороны, кардинальные внутренние изменения в сознании каждого отдельного человека.
Включая политику и экономику в более общую сферу культуры, Луначарский предлагает уникальный подход к построению пролетарского государства. Сам философ называет его «антропологией» или «человекоделанием». Создание нового государства начнется с создания человека будущего. Оно будет происходить сверху, с помощью «высокой культуры самого государства», а также снизу благодаря методикам самообразования и саморазвития. В конструировании этой новой культуры Луначарский отводит отдельное место гуманитарным наукам. Невозможно построить с нуля культуру в отрыве от отечественных и мировых традиций. А такие науки как история, философия и литературоведение способны проявить эту связь марксистско-ленинского учения с классической культурой.
Для просвещения человечества крайне важную роль играет также искусство. Луначарский выделяет три его основные задачи в этом процессе. Во-первых, воспитание, в рамках которого искусство дает новые знания, укрепляет характер человека и «заставляет мучительно думать» («К вопросу об искусстве»). Во-вторых, у искусства есть эстетическая задача: в созерцании прекрасного человек получает возможность возвыситься над своими будничными заботами. Наконец, в‑третьих, самая важная функция искусства, по словам Луначарского, это «концентрация жизни». Так мыслитель называет ту энергию произведений искусства, которая посредством наших чувств «обогащает нашу психику, дает чувствовать жизнь, которая сама по себе есть наслаждение». Эту полноту жизни никогда не сможет дать одна лишь наука, абстрактная по своей природе.
Совместные усилия наук и искусств в создании новой культуры особенно важны для Луначарского в условиях переходного революционного времени. В этот период, когда разрушается привычная картина мира и устои прошлого, особенно важно заботиться о моральном облике человека в обществе, о его внутреннем состоянии. При этом невозможно сохранить его только ценностями коллективными, в процессе взаимодействия с другими людьми, например, на работе. Для успешного достижения этой цели необходимо сознательное внутреннее движение человека, сохраняющееся в повседневной жизни, быту и семье.
Таким образом, совершенствование сознания гражданина социалистического строя происходит не только с помощью пропаганды и идеологии. Луначарский видит необходимым условием для успеха революционного антропологического подхода обращение к воспитанию, эстетическому чувству, а также общечеловеческим ценностям классической культуры. Но в какой степени был воплощён проект Луначарского? Мы знаем, что программа ликвидации безграмотности была для своего времени уникальной по размаху и достижениям. Однако означает ли это действительно построение новой пролетарской культуры? Эта проблема соотношения теории и её воплощения имеет отношение не только к проекту Луначарского, но и ко всем идеалистическим проектам в политической философии. В общем виде она сводится к одному вопросу: если представления философов о светлом будущем почти недостижимы, то не лучше ли отказаться от них в пользу решения обозримых кризисов сегодняшнего дня?
Будущее и грядущее
До XX века в европейской мысли господствовали историософские представления мыслителей эпохи Просвещения. История понималась как особый временной процесс – последовательное улучшение человека и общества с помощью разума, способного подчинять как естественные, так и политические процессы. Именно в такое прогрессистское видение истории пускают свои корни утопические проекты. Совершенный общественный строй становится финальной, высшей ступенью поступательного движения всего человечества. Совокупность представлений об этом идеальном заключительном этапе истории стала называться идеологией. Разные идеологии показывали свой путь ко всеобщему благу и обосновывали те или иные политические действия.
Такое положение вещей действовало до XX века, когда революции и две мировые войны разрушили исторический оптимизм и веру в бесконечную силу разума. Альтернативную трактовку исторического развития в послевоенные годы предлагали неомарксистские представители Франкфуртской школы: Т. Адорно, М. Хоркхаймер, Г. Маркузе. Так, в работе «Диалектика Просвещения» Т. Адорно демонстрирует с критической точки зрения, каким трагическим образом обернулись попытки Просвещения освободить разум и человека, а именно — созданием тоталитарных режимов, их поработивших. Последний удар миру модерна нанесли студенческие выступления в мае 1968 года, которые М.М. Федорова, главный научный сотрудник ИФ РАН, назвала «бунтом не столько политическим или социальным, сколько антропологическим» (см. работу «Историческое сознание эпохи модерна и политическая проективность»).
Казалось бы, с кризисом прогрессизма должен прийти и кризис идеологий и их утопических представлений. Однако Федорова в упомянутой выше статье приходит к другим выводам. В своём анализе современного политического пространства она опирается на опыт французского мыслителя 70‑х годов прошлого века Пьера Бурдьё в концептуальном разделении грядущего и будущего. Грядущее – это конкретное время, которые мы можем предвидеть, «продиктованное подражанием прошлому и ценностями, оставленными нам предками». Будущее, напротив, открыто и абстрактно. Его контуры не определены логикой ситуации прошлого и настоящего, «следовательно, определение этих контуров требует рационального расчета и глобального видения». Именно через это второе представление о «будущем» в современность попадают утопические проекты.
Федорова утверждает, что именно в таком понимании «открытого для формирования проектов общественно-политического развития» должна быть заинтересована современная политика. Задачи государства не сводятся лишь к администрированию и решению сиюминутных задач. Необходимо, чтобы политика ориентировалась также на будущее, на построение лучшего мира. Именно об этом почти век назад писал и Луначарский, отводя партии и государству великую антропологическую задачу создания нового человека и культуры.
Заключение
Анатолий Васильевич Луначарский сочетал в себе способности как к государственному управлению, так и к теоретическим философским изысканиям. На месте наркома просвещения он имел возможность воплощать свой грандиозный культурный проект в жизнь. И, как следует из этой статьи, во многом его идеи были передовыми для своего времени. В современную постмодернистскую социально-политическую мысль учение Луначарского гармонично вписывается с его открытостью и креативностью в отношении государства, общества, и, что самое главное, человека как уникальной личности.