Введение
Евразийство как философская концепция занимает особое место в русской интеллектуальной традиции. В первоначальном виде разработанная русским философом, князем Николаем Трубецким, эта теория ориентирована на изучение и анализ особенностей и перспектив Евразии как цивилизации и геополитической единицы. Но сейчас, в XXI веке, это направление политической мысли переживает свое возрождение. Сегодняшний подъем связан, прежде всего, с именем Александра Дугина, одного из самых цитируемых и обсуждаемых современных российских философов.
Учение неоевразийства опирается на теоретический фундамент начала ХХ века, но также обогащает его широким культурным и политическим контекстом современности. В этой статье будет представлена попытка в общих чертах показать, каким образом интеллектуальное движение неоевразийства отвечает на вызовы современности и вписывается в российское политическое пространство постмодерна. Чтобы осознать положение философского учения Александра Дугина, необходимо понимать особенности трансформации идеологии консерватизма, происходившие в германоязычном культурном пространстве в середине XX века. Эти коренные сдвиги связаны в том числе с творчеством немецкого мыслителя Эрнста Юнгера.
Консервативная революция
Эрнст Юнгер был одним из значимых представителей немецкого консерватизма. За свою очень долгую (102 года) жизнь он был солдатом в двух мировых войнах и все это время не переставал заниматься эссеистикой и философией. Объять в одной статье значение Юнгера для развития политической мысли – задача нетривиальная. Поэтому я буду опираться на анализ его творчества, который в своих работах осуществил один из ведущих специалистов по политической философии Александр Михайловский. В статье «Миф, история, техника: размышления Эрнста Юнгера у стены времени» автор излагает ключевые аспекты учения немецкого философа, характеризующие его как основоположника нового консерватизма.
Итак, размышления Э. Юнгера о современности начинаются с оценки того основного положения и главной роли, которую занимает в нашем мире техника. Именно техника порождает в XX веке новый тип рабочего человека, новый строй унифицированного общества, новый тип потребительской экономики и массового производства. Юнгер также отмечает коренные внутренние, духовные изменения, которые принесла техника. «Когда Земля опутывается всё более плотной сетью проволоки и кабелей, человек из завоевателя сам оказывается завоеванным и покоренным», – пишет немецкий философ, подчеркивая продиктованное техникой и зависимое в любой работе положение человека.
Уже в первой половине ХХ века Юнгер отмечает также экологическую угрозу, которую несет неуправляемый технологический прогресс. В новом мировом порядке природа воспринимается как огромная мастерская или склад, запасы которого постепенно опустошаются человеческим родом. Вообще опустошенность и потерянность являются ключевыми понятиями для философии Юнгера. С их помощью он выражает особый исторический статус современности, некое безвременье, в котором оказался заперт человек. Философ критикует классическое просвещенческое понимание истории как бесконечный прогресс, направляемый разумом, и формулирует свою метаисторическую концепцию времени.
«Важным элементом этого понимания времени является представление о пульсациях истории» (Михайловский, 2010, с. 64). Историчность, то есть четкое осознание человеком и обществом своего места между прошлым и будущим, существует не всегда и появляется спонтанно. И Юнгер связывает такие периоды прежде всего с мифом. Мифическое видение истории связано с цикличностью, с повторяющимися в своей архитектонике сюжетами, как, например, сюжет о даре Прометея (техника) или о борьбе с титанами (мировые войны). И именно в мифе человек может найти знание и силу для борьбы с новым веком, пришедшим на смену эпохе гуманизма.
Но преодолеть новую антигуманную власть технократии можно только с помощи революции. Здесь проявляется оригинальность Юнгера как политического мыслителя. Он предлагает абсолютно новый путь «консервативной революции», который предполагает с помощью мифологии одухотворить новый технический мир нигилизма. И, как будет видно дальше, именно эта идея становится одной из главных в учении нового евразийства.
Четвертая политическая теория
Во многих своих работах и лекциях Александр Дугин описывал неоевразийство как оригинальное интеллектуальное движение, в сущности, противопоставленное трем главным идеологиям: консерватизму, либерализму и социализму. Поэтому не всегда бывает легко установить концептуальную целостность его философии. Тем не менее я вижу несколько аспектов, составляющих ядро учения современных российский евразийцев. Во-первых, как я уже говорил, это восходящее к Юнгеру понимание истории. В книге «Философия политики» Дугин пишет, что в евразийстве «полностью реабилитируется понятие “традиционное общество”, которое либо не знает “истории”, либо релятивизирует ее обрядами и мифами “вечного возвращения”».
Во-вторых, это особое внимание к геополитике и цивилизациям (с явно выраженной наследственностью по отношению к русским консерваторам Данилевскому и Леонтьеву). Дугин разделяет империи земли и моря (теллуро- и талассократию), которым соответствуют Восток и Запад, несколько десятков лет назад блок Варшавского договора и стран НАТО, а сегодня – страны ОДКБ и Евросоюза. Неоевразийство подчеркивает особый геополитический статус России, продиктованный ее историей, культурой и географическим положением. Дугин утверждает, что Россия, будучи межконтинентальной державой, должна играть роль моста между Западом и Востоком.
В‑третьих, политическое учение российского философа базируется на традиционализме. В нем традиционный мир противопоставляется современному глобализму, последствием которого подчас становится исчезновение аутентичных культур, неспособных противостоять мировым тенденциям в культурно-индустриальном и экономическом противостоянии. Евразийство, по словам Дугина, «придает критике западной цивилизации фундаментальный метафизический характер, уточняет эсхатологическое, кризисное, фатальное содержание основных процессов».
Во внутренней политике такая эклектика взглядов отражается, прежде всего, в отношении имперской истории России и её современного статуса многонационального государства. Для неоевразийцев одинаково неприемлемы как моноэтническое национальное государство, так и модель надгосударственного объединения, основанного на принципе индивидуальной идентичности культур и народов, на котором основан Евросоюз. Свой же проект Дугин называет «полифонией этнических культур». Он заключается прежде всего в усилении федеральной власти над регионами, но без умаления этнических и религиозных групп. Здесь Дугин вновь выступает наследником Леонтьева и его понятия «цветущей сложности» цивилизации, поддерживаемой за счет централизованной власти и веротерпимости в отношении неправославных конфессий в российском государстве.
Заключение
Александра Дугина, несмотря на общественную дискуссию вокруг его философского учения, безусловно можно назвать одним из главных мыслителей современной России. Неоевразийство является оригинальным культурным и политическим движением, не имеющим аналогов в мире и основанном на традиции русской политической мысли. В этой статье мы также проследили смысловые и концептуальные истоки философии Дугина в немецкой политической философии, конкретно – в идее консервативной революции Эрнста Юнгера.
