В первой половине декабря 2022 одна из новых белорусских оппозиционных организаций, действующих после событий 2020 за рубежом, – полк «Погоня» – выступила с политической программой. Упомянутая программа особенна по причине того, что, не увиливая, подобно другим, открыто пытается ответить на гипотетический вопрос об альтернативном геополитическом пути Белоруссии. По мнению авторов, путь этот – в формировании региональной интеграции государств Междуморья.
Сам полк «Погоня», несмотря на название, насчитывает несколько десятков человек и, понятное дело, не представляет мнение всей белорусской оппозиции, но даже одно упоминание Междуморья в контексте не историческом, а текущем является примечательным кейсом.
Как некогда подававший надежды, но нынче одряхлевший трагик, тень мифического Междуморья внезапно вышла на сцену, чтобы напомнить зрителям о старой геополитической идее-фикс – построении санитарного кордона у границ России.
По религиозным соображениям
Первые подобные проекты были обусловлены религиозными соображениями. В 988 году князь Владимир совершает самый значимый выбор в русской истории и, прельстившись роскошью Византии, принимает христианство восточного образца. Распространение православия на огромные территории Киевской Руси коренным образом изменило расклад сил в Восточной Европе и, естественно, не могло остаться не замеченным.
Уже в 1000 году в целях укрепления религиозного фронтира королевская корона достается венгерскому правителю Иштвану, а польский князь Болеслав Храбрый признается германским императором равным королю де-факто (Болеслав официально коронуется через четверть столетия, в 1025). Впредь именно Польша и Венгрия относились к сдерживанию России с наибольшим энтузиазмом.
Коронация в те времена означала не только повышение престижа, но и гарантии независимости государства, и интересно, что демонстрирующее невиданную в Европе толерантность и не притеснявшее православное население Великое княжество Литовское, несмотря на свои огромные размеры и военное могущество, королевством так и не стало. Витовт, самый великий из литовских правителей, был близок к осуществлению этой заветной мечты, но дальше императорских обещаний дело не сдвинулось, а со смертью князя, не оставившего наследника, его владения окончательно закрепились за линией его двоюродного брата Ягайло. В государстве Ягеллонов, хоть и исключительно значимые, земли ВКЛ всегда стояли на ступеньку ниже Польши.
По стечению исторических обстоятельств Ягеллоны, собственно, и вдохнули жизнь в концепт Междуморья. Сын Ягайло Владислав Варненьчик получил польскую и венгерскую короны; впрочем, уния государств была разрушена безвременной смертью романтичного молодого короля, решившего спасти Константинополь, в крестовом походе в 1444. Внуки Ягайло, зато унаследовали уже не только Польшу и Венгрию, но и Чехию с Хорватией – под властью одной династии оказались огромные территории от Праги до Смоленска, от Балтики до Балкан.
Эта так называемая «империя Ягеллонов», будучи достаточно разношерстной и остро нуждаясь в идеологических скрепах, стала подчеркивать свою цивилизаторскую миссию в отношении «восточных окраин» Европы и позиционировать себя как барьер против варварской России, образ которой чрезвычайно манил и будоражил западную публику (достаточно вспомнить хотя бы, как популярны были в то время «Записки о Московии» Сигизмунда Герберштейна). После победы над русскими войсками в битве под Оршей в 1517 король польский и великий князь литовский Сигизмунд Старый запустил в Европе невиданную информационную кампанию по представлению этого события грандиозной вехой в борьбе Запада с русскими ордами, несущими смерть и опустошение.
«Империя Ягеллонов» вскоре пала под ударами Сулеймана Великолепного, но с тех пор проекты антироссийского Междуморья называют не иначе как ягеллонскими.
Возвращение к идее Междуморья в период Первой мировой
Забытое на несколько столетий Междуморье было возвращено в политический дискурс уже в период Первой мировой войны восстановителем Польского государства, маршалом Юзефом Пилсудским.
Когда-то за пособничество своему брату-революционеру, соратнику брата Ленина Александра, он был сослан в Иркутск. Не раз познав прелести царской пенитенциарной системы и даже симулировав помешательство для организации побега, Пилсудский перебирается в подконтрольную Австро-Венгрии часть Польши, где с головой уходит в работу в Польской социалистической партии и зарабатывает непререкаемый авторитет. С целью организации вооруженной борьбы Пилсудский формирует Польские легионы, ставшие впоследствии главной силой в восстановлении польской независимости.
Во время Первой мировой польские политические круги разделились на сторонников России и сторонников Германии. Россия пыталась воспользоваться наступлением 1915 года, в ходе которого заняла Львов, и обещала полякам долгожданное воссоединение и широкую автономию под властью русского царя, что для многих было вполне приемлемо. Однако позиция Пилсудского по отношению к России была непримирима, и благодаря его природной энергии она возобладала.
Лихолетье Гражданской войны позволило полякам попытаться взять инициативу в свои руки и строить планы относительно устройства всей Восточной Европы. В польском истеблишменте после 1918 оформились две противоборствующие группировки – одна под лидерством Пилсудского; другая, возглавляемая бывшим депутатом II и III Государственных дум Романом Дмовским.
Дихотомия эта в общих чертах напоминала борьбу великогерманского и малогерманского путей объединения Германии за сто лет до этого.
Дмовский был последовательным сторонником национального государства с жестко контролируемой моноэтничностью в границах расселения поляков (т.е. без присоединения территорий к востоку от т.н. «линии Керзона», приблизительно совпадающей с нынешней государственной границей Польши и Белоруссии). Так как в польском языке наименование первой правящей династии «Пясты» давно стало именем нарицательным для всех поляков вообще, идея Дмовского получила название пястовской.
Пилсудский в свою очередь мечтал о восстановлении Речи Посполитой как минимум в границах 1772 года. Окрыленный успехами польского оружия (в Национальном историческом архиве РБ имеются материалы, указывающие на то, что в 1919 в Минске Пилсудскому даже планировали поставить триумфальную арку), маршал выдвигал идею многонационального, многоконфессионального государственного образования, в котором бы сосуществовали как поляки, так и прибалты, белорусы, украинцы. Государство это могло быть и еще шире: на конфедеративных началах к нему могли бы присоединиться Венгрия, Чехословакия, Югославия, Румыния, Молдова (территории которых входили когда-то в «империю Ягеллонов») и даже Финляндия (с учетом того, что в 1655 был прецедент недолговечной Кейданской унии между Шведской империей и ВКЛ). При этом о полонизации в таком проекте речи не шло: части государства должны были быть равноправными с широкими правами автономий.
Позиции Дмовского и Пилсудского были в целом равновелики, что привело к выработке среднего варианта. По Рижскому миру 1921 года Польша вышла за линию Керзона, присоединив территории Западной Украины и Западной Белоруссии, как хотел Пилсудский, но внутреннее устройство Второй Речи Посполитой основывалось на доминировании польскости и лишении национальных меньшинств каких-либо особых прав, как хотел Дмовский.
Такой расклад невольно заставляет вспомнить цитату героини советского фильма «Асса»: «Сошлись на среднем. Дикость! Как, впрочем, и любой компромисс».
Для присоединенных территорий этот компромисс обернулся двумя десятилетиями санации, для самой Польши – возникновением украинских террористических организаций (в 1934 ими был убит правая рука Пилсудского, министр внутренних дел Бронислав Перацкий), и в конечном итоге посеял зерна грядущих военных преступлений, включая печально известную Волынскую резню 1943 года.
«Ржавая» идея Пилсудского
При анализе этого неудачного исторического опыта очевидно, что дискуссии вокруг нового Междуморья носят сугубо умозрительный характер, а политические шаги наподобие недавно возникшей Инициативы трех морей вряд ли обернутся чем-то содержательным.
Несмотря на непреходящее желание Запада отсечь Россию от европейских дел, необходимо признать, что ягеллонские проекты прошлого базировались на единстве исторической траектории стран, бывших когда-то частью владений одной династии. Однако эта траектория была в свое время безвозвратно пресечена Петром Первым и Екатериной Второй. Многолетнее нахождение территорий Междуморья в составе Российской и Австрийской империи настолько изменило культурных код населяющих их народов, что уже ко временам Пилсудского не позволяло им чувствовать какую-либо общность. Без подобной общности создание полноценных интеграционных объединений попросту невозможно.
Вынесение антироссийского союза Междуморья в политическую программу тем более кажется оторванным от реальности. Когда-то на Парижской мирной конференции британский премьер Ллойд Джордж сказал в адрес идей Пилсудского: «Польша размахивает мечом своих королей, который столетиями ржавел в их гробницах». Что было ржаво в начале XX века, остается таким и в веке XXI.
На сайте НИИРК опубликован авторский текст эксперта Павла Барахвостова. Мнение автора может не совпадать с позицией Института.
