После Октябрьской революции и русской эмиграции первой волны в отечественной политической мысли отношение к течениям социализма стало принципиальным вопросом. Так, нарком просвещения Луначарский был главным идеологом социалистического учения, лояльного партии большевиков. Среди эмиграции ему противостояли консервативные и либеральные сторонники принципа «непримиримости», в рядах которых состоял и И.А. Ильин. Однако уже в 1920–1930‑х годах Белое движение за рубежом раскалывается с появлением «сменовеховства» – течения, связанного с редакторами журнала «Смена вех», готовых на примирение и сотрудничество с обновленной Советской Россией. Но их стремление не было принято большевистской властью, пятеро из шести вернувшихся на родину авторов сборника были расстреляны в период Большого террора.
Именно в такой напряженной борьбе как на политическом, так и на идейном уровне формулирует основы своего учения русский историк и философ Георгий Федотов. В эмиграции он остается до конца верен идеям социализма, не отказываясь от него как сторонники непримиримости, но и не слепо подчиняясь «генеральной линии партии». Федотов объединяет христианские постулаты с идеологическими основания социализма, чтобы создать оригинальный социально-политический проект. И, как я постараюсь показать в этой статье, также концептуально предугадывает развитие европейской мысли второй половины XX века.
Свобода как основа общественной жизни
Исходя из позиций русской богословской школы, Федотов превозносит свободу как абсолютную самоценность. Но, в отличие от мыслителей-предшественников, таких как Николай Бердяев и Лев Шестов, он рассматривает свободу не просто как умозрительную и метафизическую сущность. Для Федотова свобода обретает социальное значение как возможность «самоопределения личности по отношению к обществу и прежде всего к государству» («Социальный вопрос и свобода, Судьба и грехи России»). Важно отметить, что данное определение понятия свободы для самого философа не является полным и абсолютным. По мнению Федотова, не так важно содержание свободы (равно как и понятий «любовь» или «родина»), как вера и стремление ее достигнуть.
Каждый человек является от природы независимой и свободной личностью. Любая же социальная структура рождается из ограничения этой естественной свободы. Последняя выступает в качестве «материи, из которой шьется всякая социальная одежда». Федотов пишет, что упорядоченность или организация противостоят свободе, а их пределом является всеобщее рабство со сложной иерархической структурой. Тем не менее, сама по себе организация в умеренной степени не является негативным явлением, а напротив, выступает необходимым условием для построения какого-либо общественного объединения. Вслед за английским философом Томасом Гоббсом, автором трактата «Левиафан», русский мыслитель не видит в естественном состоянии абсолютно неограниченной свободы ничего кроме «полной социальной наготы, анархии, свободной и жестокой борьбы всех против всех».
Поэтому для Федотова возмутительны посягательства современных ему тоталитарных режимов на человеческую свободу. Он категорически отвергает итальянский фашизм, немецкий национал-социализм и большевизм как режимы принципиально антигуманные, враждебные свободе. Тоталитарные государства, как пишет Федотов, стремятся подчинить всю жизнь личности определенной функции, превратить в часть огромного механизма со строго определенной задачей: солдат, рабочий, администратор и т. д. При таком зверском отношении к человеческому достоинству «политика становится человеческой отраслью животноводства».
В защиту свободы личности исторически выступает класс буржуазии. В союзе со «старыми социалистами», идейными сторонниками революций первой половины XIX века, буржуазия образовала социал-демократию – главенствующее идеологическое течение в Западной Европе. Однако Федотов не видит в нём подлинного разрешения дихотомии свободы и организации. Как пишет русский философ, «экономический строй капиталистического общества уничтожает реальную свободу масс, свободу их духовной жизни». А зацикленность социал-демократии на создании того, что мы бы сегодня назвали государством всеобщего благоденствия, приводит к культурному декадансу и господству ценностей бесконечного потребления.
Выход из этого затруднения Федотов видит только в принципиально новом порядке «истинного социализма», который может возникнуть только на основе христианства. Именно христианская церковь для мыслителя способна объединить порядок и свободу, так как в ней «утверждается одновременно абсолютная ценность личности и абсолютная ценность соборного соединения личностей». Утверждение христианскими философами свободы человека на метафизическом уровне является необходимым условием для последовательной декларации свободы мысли, слова, политической и экономических свобод. Но как будет работать эта идейная конструкция Федотова, если изъять из нее краеугольный камень христианского богословия? Что, если человек не сотворен по образу и подобию и вовсе не обладает никакой свободой по природе? Как тогда можно разумно объяснить человеческое существование?
Экзистенциализм или философия заброшенности
Классические философские учения от Античности до эпохи Просвещения рассматривали все вещи как наделенные некоторой сущностью. Сущность – это то, что делает вещь такой, какая она есть, и то, без чего ее невозможно представить. Так, например, сущность ножа заключается в его остроте и способности разрезать другие предметы. Это понятие о ноже было в разуме ремесленника, его создавшего. Если мы продолжим эту аналогию, то античный Демиург и христианский Бог-Творец выступают в качестве абсолютного ремесленника. В разуме Бога, согласно классической философии, есть также и сущность человечества, согласно которой создана каждая личность.
Однако в XVIII веке атеизм мыслителей по-новому концептуализирует мироздание, исключая высшее существо. В этой новой реальности становится неясным, как именно надо жить человеку, к чему стремиться. В отсутствие религиозных ориентиров прошлого современный человек чувствует себя одиноким и заброшенным в этом мире. Именно к такому индивиду и обращается философия экзистенциализма, в том числе один из ее главных последователей – Жан-Поль Сартр. В своей работе «Экзистенциализм – это гуманизм» французский мыслитель пишет, что, в отличие от ножа и всех других сотворенных вещей, у человека «существование предшествует сущности».
Это значит, что нет ничего, что могло бы диктовать человеку, как он проживет свою жизнь. Ведь нет никакого идеального образа, инструкции или определенной функции для нашего существования. Именно поэтому Сартр пишет, что «экзистенциализм отдает каждому человеку во владение его бытие и возлагает на него полную ответственность за существование». Человек абсолютно свободен, лишь он хозяин своей жизни, и ни государство, ни общество, ни даже Бог не могут определять его судьбу. Однако помимо личной ответственности в любых наших действиях мы также отвечаем за всё человечество в целом. Каждый наш поступок утверждает некий идеальный образ человека. А сам факт совершения нами какого-то выбора экстраполирует этот образ на всех прочих.
Эта мысль о всеобщей человеческой ответственности очень близка русской философии. В романе «Братья Карамазовы», одном из самых «экзистенциалистских» произведений русской литературы, Достоевский выражает эту мысль словами старца Зосимы. Он пишет: «Чуть только сделаешь себя за всё и за всех ответчиком искренно, то тотчас же увидишь, что оно так и есть в самом деле и что ты-то и есть за всех и за вся виноват». Федотов в свою очередь пишет об этом так: «Свобода может и должна ограничить некоторые свои обнаружения: вовне, в быту, в жизненно-хозяйственном порядке. Во имя чего? Во имя уважения к свободе других людей, их жизни, их достоинству, их спасению».
Заключение
Таким образом, учение Георгия Федотова является оригинальным не только для отечественной социальной мысли, но также и для развития мировой истории философии. Если Сартр и другие экзистенциалисты приходят к своему учению после осмысления опыта Второй мировой войны, то Федотов еще в 1930‑х годах пишет о проблеме человеческой свободы и предугадывает губительные последствия тоталитарных режимов. Сегодня мы понимаем проницательность русского мыслителя, если взглянем на политический ландшафт Европы. Так, в Германии и Италии ведущей партией являются христианские демократы, идейно родственные проекту «идеального социализма» Федотова.
